— Олег, ну ты скоро? – в кабинет заглянула Лиза. – Борис, мы решили сегодня пообедать в кафе. Ты с нами?

 

— Вы идите, я ещё поработаю, — сказал Борис, еле сдерживая стон.

 

— Ой, ты бледный какой. Тебе плохо? – Лиза подошла к его столу.

 

«Чёрт, чего пристала? Шла бы…» — думал он, стискивая зубы от очередного приступа боли и непроизвольно прижимая ладонь к левой стороне груди.

 

— Сердце? У тебя пот на лбу. Борис, может, «Скорую» вызвать? – Лиза беспомощно оглянулась на Олега.

 

«Не ори, оглушила», — думает Борис про себя, а вслух выдохнул:

 

— Не надо «Скорую». Пройдёт сейчас.

 

— Эй, и правда, вид у тебя неважный. Слушай, иди домой, а мы тебя прикроем, если что. Сам доедешь? Может, подвезти тебя? – спросил подошедший Олег.

 

— Спасибо, ты настоящий друг. – Борис благодарно посмотрел на Олега, перевёл взгляд на расстроенную Лизу. — Ребята, идите в кафе. Мне уже лучше. Правда. – Борис сделает над собой усилие, убрал руку и даже улыбнулся.

 

— Ну ладно. А ты давай домой, не геройствуй. – Олег взял из шкафа куртку, последний раз оглянулся на Бориса, и они с Лизой вышли из кабинета.

 

Борис потёр ладонью грудь, пытаясь успокоить боль. И она отпустила, позволила ему сделать глубокий вдох. Борис вытер пот со лба. Он посидел неподвижно, прислушиваясь к себе. Пронзающая сердце боль сменилась ноющей и тупой. Уже легче. Борис выключил компьютер, осторожно встал из-за стола, накинул куртку и вышел из кабинета.

 

Вполне естественно идти по коридору в обеденный перерыв. Тупая боль в сердце не отпускала, но и не усиливалась. «Ничего, отлежусь, пройдёт. Это всё кофе. Пора бросать пить его литрами… – рассуждал Борис, сидя в машине по дороге к дому.

 

Они вместе учились в институте, хоть и в разных группах, удачно втроём устроились работать в один офис, но в разные отделы. Борис знал, что нравится Лизе. А Лиза нравилась Олегу. Такие вот дела. Олег не показывал Лизе своей симпатии. Как истинный друг, он до времени держался в стороне, уступая право первенства более симпатичному Борису.

 

Но однажды случилось непредвиденное — Борис влюбился. Как-то он шёл по улице из института и увидел рыжеволосую девушку, идущую ему навстречу. Их взгляды встретились, и Борис понял, что не сможет жить дальше, если сейчас пройдёт мимо. Обычно сдержанный, он подошёл к ней и познакомился.

 

Любовь обрушилась на него штормом в девять баллов, заставив забыть про всё на свете. У Бориса была своя квартира, едва ли не у единственного на всём курсе. Досталась ему от сестры матери, которая долго болела и умерла. У неё не было ни мужа, ни детей. В этой квартире они с Лерой и предавались греху, часто пропуская не только лекции, но и занятия.

 

В порыве очередного приступа страсти Борис признался Лере в любви. С языка слетело предложение прожить долгую счастливую жизнь, нарожать детей и умереть в один день, потому что без Леры он не видит смысла жизни. Вот так, не успел оглянуться, как стал женатым человеком.

 

После свадьбы быстро пришло прозрение и разочарование. Лера вдруг стала сдержанной, отказывала в близости, ссылаясь на головную боль и усталость, которая быстро проходила, когда Борис дарил ей подарки. Сначала обходился цветами и ужином в кафе, потом подарки становились всё значимее и дороже. А откуда у студента последнего курса деньги? Конечно, немного давали родители. Но аппетиты Леры росли, пришлось Борису найти работу.

 

После занятий бежал на работу, возвращался домой уставший до изнеможения и голодный. Придя домой валился спать. Лера злилась. В общем, скоропалительный брак трещал по швам. Лера и так готовила плохо, а тут и вовсе перестала. К слову сказать, она умудрялась даже жареную картошку испортить.

 

— Ты приходишь и сразу ложишься спать. Ради чего мне горбатиться у плиты? Я тебя не вижу совсем,- надувала она обиженно губки.

 

— Я же стараюсь для тебя. Ты же хотела шубку? – оправдывался Борис.

 

— Зачем мне шуба, если в ней некуда ходить? Когда мы последний раз куда-то вместе ходили? – заводилась Лера.

 

В конце концов, Борису всё это надоело. Страсть сменилась неудовлетворённостью, усталостью и непониманием. Он часто задавался вопросом, куда делась любовь, как он умудрился так влипнуть? А в это время Олег утешал страдавшую от неразделённой любви Лизу.

 

Поэтому, когда прихватило сердце на работе, Борис не испугался, даже подумал, что умереть было бы самое лучшее, чтобы разом решить все проблемы.

 

Кабина лифта, наконец, опустилась на первый этаж. Борис вошёл и прижался спиной к стене. Двери закрылись, кабина вздрогнула и поползла вверх. Борис вышел на шестом этаже, открыл дверь и вывалился в квартиру. Вешая на крючок свою куртку, увидел на вешалке пальто жены, а рядом с ним чужую кожаную куртку. Удивился, что Лера не на работе. Утром ни о чём таком она его не предупреждала, выглядела вполне здоровой.

 

Борис прислушался. Из-за закрытой двери в комнату не доносилось ни звука. Он постоял, держась за прохладную металлическую ручку, потом резко открыл дверь. На разобранном диване, среди смятых простыней сплелись два обнажённых тела. Ярким пятном горели разметавшиеся по подушке рыжие волосы жены.

 

Боль в сердце разом вернулась от увиденного, да такая, что Борис не смог сделать вдох. В глазах потемнело, он прижался плечом к дверному косяку. Перед тем как отключиться, он увидел расширенные от ужаса Леркины глаза.

 

Темнота сменилась светом. Борис шагнул в этот свет и оказался на дороге. Перед ним расстилалось бескрайнее поле пшеницы, среди которой мелькали ярко-синие васильки. У горизонта поле сливалось с голубым небом без единого облачка. Борис знал это поле, это место. Если посмотреть налево, он увидит крыши домов деревни, где каждое лето проводил у бабушки школьные каникулы.

 

Борис повернул голову, но никаких домов не увидел. Вместо деревни вдаль тянулось всё то же пшеничное поле. Он оглянулся. Всё верно, по другую сторону дороги стеной стоит лес. Автобус доезжал только до соседней деревни, потому что в бабушкину вела грунтовая дорога. В дожди её размывало, кроме трактора по ней ни на чём не проехать.

 

Борис посмотрел под ноги. Он стоял босиком, но не чувствовал неровностей и мелких камешков. Свет был приятным, тёплым, но солнца на небе не было, как и ветра. Не слышно птиц, стрёкота цикад. Воздух неподвижно застыл, отчего всё выглядело нарисованным, не живым.

 

Потом свет исчез. Когда он появился снова, Борис оказался на том же месте, на дороге, перед ним растилась пшеничное поле. Он пошёл вдоль него, не стоять же вечно на одном месте. Впереди показался мост через овраг. Борис его помнил. На дне оврага протекал мелкий ручей. Во время дождей овраг наполнялся водой, и ручей превращался в реку, которая часто затапливала мост. Борис не понимал, что происходит, как он оказался здесь? Спросить было не у кого.

 

— Дальше не пройти. Я пробовала, – раздался рядом приятный девичий голосок.

 

Борис остановился и увидел девушку. Она сидела на краю моста, свесив ноги. Волосы цвета пшеницы рассыпались по плечам. Синие глаза на светлой коже лица казались озёрами. Таких красивых девушек он никогда не видел. Даже Лерке до неё далеко.

 

Борис мог поклясться, что за секунду до этого никакой девушки здесь не было. Откуда же она появилась? Он подошёл и сел с ней рядом.

 

Вдруг он испугался, что свет может снова внезапно погаснуть, что он больше не увидит девушку… Его охватила паника. Борис пытался сделать вдох и не мог. Он знал, что должен дышать, но чем больше пытался сделать вдох, тем боль в груди становилась всё сильнее, всё нестерпимее.

 

Он стиснул зубы. Паника нарастала, как штормовая волна. Все вокруг дрожало, будто мир вот-вот расколется пополам. Девушка посмотрела на него и вдруг накрыла его ладонь своей тёплой рукой.

 

— Не бойся. Это только переход. Он трудный, но нужный, — сказала она тихо, почти шёпотом.

 

— Что за переход? Куда? — выдавил из себя Борис, пытаясь ухватиться за её слова, за её голос, как за спасательный круг.

 

— Ты сам знаешь. Но ты ещё не готов.

 

— Я не понимаю…

 

— Ты сам решил, что умереть — лучше. Но душа твоя — нет. Ещё не время, Борис. У тебя осталась незавершённость. Там, — она кивнула куда-то за его плечо, — тебя ещё ждут.

 

— Кто? — прошептал он, чувствуя, как воздух становится гуще, как будто он дышит сквозь воду.

 

— Те, кому ты важен. Те, кто будет сожалеть. Тот, кто тебя всё ещё любит, хоть и не говорит. — Она замолчала и тихо добавила: — И тот, кто предал. Ты должен это пережить, отпустить и жить дальше.

 

Борис опустил голову. В груди снова запульсировала боль, как будто сердце напоминало о себе. Всё в нём кричало — «я не могу». Но её рука всё ещё лежала на его ладони. Тепло исходило от неё — живое, настоящее, нужное. Он всмотрелся в её лицо, в эти огромные синие глаза, полные чего-то непостижимо доброго и вечного.

 

— Ты вернёшься? — спросил он, не зная, что именно хочет услышать.

 

— Мы все встречаемся снова. Но не сейчас.

 

Мир начал медленно растворяться. Поле, мост, девушка — всё стало как дым, рассыпаясь в воздухе. Осталась только боль в груди и приглушённый голос, будто издалека:

 

— Живи. Просто дыши.

 

И Борис вдохнул.

 

Он резко очнулся. Сердце стучало глухо, как по деревянной крышке, грудь жгло. Он лежал на полу в прихожей, рядом с распахнутой дверью. Над ним склонился бледный мужчина в кожаной куртке — тот самый из комнаты.

 

— Чёрт… Он очнулся! Лера, зови скорую! Быстро!

 

Лера плакала, сжимая телефон. В её глазах не было больше страсти — только ужас и страх. Но Борис уже ничего не говорил. Он смотрел в потолок, сжимая в кулаке клочок воздуха — тепло её руки, которое он всё ещё помнил.

 

Он вернулся. Не ради неё. Не ради них. Ради того, чего сам ещё не понял. Но впервые за долгое время он захотел снова жить.

Он лежал в больничной палате, тусклый свет из окна рисовал на потолке дрожащие тени от ветвей дерева. Сердце работало глухо, но ровно. На руке — капельница. За стенкой кто-то кашлял. Врач сказал — инфаркт. Лёгкий. Повезло. Ещё немного — и было бы поздно. Но сейчас Борис просто лежал и смотрел в потолок, дыша глубоко и медленно. Он вспоминал ту дорогу, поле, мост, девушку. Голос. Он всё ещё ощущал её прикосновение — будто тень, оставленная на коже светом.

 

Дверь в палату приоткрылась. Заглянул Олег.

 

— Можно?

 

Борис кивнул.

 

— Ты нас напугал. Мы с Лизой еле выждали, когда скорая приехала. Ты, оказывается, не домой поехал, а… туда, — он махнул рукой, будто и сам не знал, куда именно.

 

— Сам удивился, — Борис слабо улыбнулся.

 

— Как ты?

 

— Живой, — ответил Борис после паузы. — И, наверное, впервые хочу им быть.

 

Олег сел рядом. Повисла тишина, но она уже не была гнетущей. Просто тишина — чистая, прозрачная, как воздух после грозы.

 

— Лизка заходила. Волновалась. Но… ты знаешь, — он замялся, — она многое поняла.

 

— Я тоже.

 

— Ты ведь не вернёшься к ней, правда?

 

— К Лере? — Борис покачал головой. — Там ничего не осталось. Ни тепла, ни смысла. Ни даже злости.

 

— А ты… ты знаешь, что она в больницу приезжала?

 

— Видел через стекло. Пусть живёт, как умеет. А я… я начну сначала.

 

Олег кивнул. Он молчал, но в глазах читалась благодарность. За то, что Борис жив. За то, что всё ещё можно начать заново.

 

— А Лиза… — Борис посмотрел в окно, — скажи ей, пусть зайдёт. Не сейчас. Завтра. Или когда сможет.

 

— Скажу. Только, Боря, ты не тяни. Она тебя ждала. Всю дорогу ждала.

 

Борис кивнул.

 

Когда Олег ушёл, он снова остался один. Но теперь в этой одиночестве не было боли. Он чувствовал, как тёплый свет медленно наполняет грудную клетку. Сердце билось. Слабо, но уверенно. Жизнь продолжалась. И он был готов идти вперёд.

 

Теперь уже не из страха. А потому что душа его — выбрала жить.